«Катюши» – «Сталинские орга́ны» - Артем Владимирович Драбкин

помощь к командиру полка гвардейских минометов, «катюш». Полковник Кислицкий прибыл в расположение моей батареи на маленьком джипе. Я доложил, что батарея ожидает приказа для движения вперед и замаскировалась в лесной полосе.

Полковник пытливо смотрел мне в глаза, как будто что-то оценивая, и вдруг тихо сказал: «Приказываю лично вам сесть в одну из «катюш», выехать на передовую и уничтожить прямой наводкой огневые точки противника и обеспечить прорыв наступающим. Приказ понятен?» Я ответил: «Так точно, товарищ полковник». 3атем, обращаясь к заместителю, я сказал: «Вы остаетесь за меня». После чего приказал: «Старшина Прасолов, сесть за руль первой машины», – и пошел за ним к первой установке. Далее приказал расчету: «Расчехлить установку, всем остаться в походной колонне. Я еду один со старшиной». Каждая «катюша» была закрыта большим брезентовым чехлом, и его надо было быстро снять. Солдаты сняли чехол, и мы выехали к передовой позиции пехоты, которая была в четырех километрах на окраине деревни. Деревня закрыла своими домиками наш приезд, и мы, оставив машину под их прикрытием, поползли к передовой, находящейся метров через триста на другой окраине. Встретили сержантов из пехоты, которые обрисовали положение дел и показали на черные точки убитых на поле. Увидели огневые точки примерно в 200 метрах от конца окраины. Нам стало ясно, что если мы сможем выехать и приблизиться на выбранную нами позицию, то нас просто расстреляют. И вместе со старшиной приняли решение пожертвовать собой, но приказ выполнить. Вернувшись к машине, подготовили орудие к бою, несколько увеличив угол подъема. Опустили бронированный щиток на стекло машины и медленно, прячась за домами, подъехали к последнему дому и внезапно выехали на открытое место, которое заранее приметили. Нам повезло: очевидно, находящиеся в огневом доте немецкие наемники стали разглядывать какие-то странные рельсы, выглянувшие из-за дома. Этого нам было достаточно, а засевшим в дотах стоило жизни. Я сам себе сказал: «Огонь». И через три-четыре секунды огненные стрелы 16 ракет ринулись в сторону огневых точек. Ракеты летели, выли, стонали и взрывались с чудовищным грохотом. Тут был очень большой риск, потому что я не мог обеспечить прямого попадания ракеты, они же вылетают без контроля с моей стороны. Но, по всей видимости, где-то недалеко ударились они, сидевшие внутри были оглушены. Мы развернулись, не оборачиваясь назад, под рев наших солдат, которые кричали: «Катюша играет!», «Ура!» В итоге огневые точки были взяты. Так «катюша» выиграла смертельную дуэль. После захвата дотов мне самому было интересно, кто же находился внутри, и командир пехотного батальона мне рассказал, что это были прикованные «бандеровцы» – они решили не сдаваться в плен и биться до последнего, – и действительно, они были оглушенные после залпа.

Через некоторое время мы вошли в г. Запорожье. Когда мы взяли его, Днепрогэс еще стоял, немцы взорвали его позже, мы как раз были свидетелями этого страшного взрыва, и плотины не стало. Оказывается, при заливке немцы закладывали в бетон тол, взрывчатку. Получалось, что немцы не верили в свою победу, они же восстановили Днепрогэс, но восстановили так, чтобы потом взорвать. И в это время как раз напротив Хортицы в зеленой посадке был снят фильм «Легендарная батарея». Он состоял из трех эпизодов, до сих пор, насколько я знаю, есть в Москве в хронике, корреспондент снимал, это был один из самых известных хроникеров войны, хотя я и не помню его фамилию. Первый эпизод: батарея на марше – было показано, как мы двигались километров 10–15, второй эпизод: батарея на отдыхе – мы расположились, кто брился, кто играл на гармошке, кто пел украинские песни. И наконец, третий: батарея на огневой позиции – мне разрешили для съемки сделать залп, я не бил по немцам, но по той стороне Днепра, где они находились, прикинули, чтобы хоть какой-то ущерб нанести, но прямого не было. Я выхожу, 8 установок у меня на виду, кричу: «Огонь по врагу, за нашу Родину!» Стреляю из «парабеллума», и начинается мощный залп. Фильм есть, мне потом показывали фотографии, нашу батарею выбрали потому, что командир полка Кислицкий был депутатом Верховного Совета, не всякий мог таким похвастаться.

После Запорожья нас ожидало очень непростое форсирование Днепра. Что характерно, наш берег низкий, а берег противника высокий, это создавало на всем протяжении переправы большие трудности. Непосредственно в форсировании «катюши» не участвовали, мы дали залпы, и остались на этом месте, а нужно было перейти на ту сторону, мы играли подсобную роль, помогали пехоте огнем, если нужно. В послевоенных кинофильмах довольно хорошо отражена эпопея взятия того берега, который считался немцами неприступным, а потом мы просто, когда был восстановлен мост, поехали вторым эшелоном. Мы двигались по понтонному мосту, который очень быстро навели саперы. Переправлялись сначала, в первую очередь танки, потом уже артиллерия и «катюши». Надо отметить, что степень организованности была очень высокой, так же, как дисциплина и умение. Вообще, надо сказать, что война – это работа, профессионализм возникает в ходе познания разных вещей. Оттуда – в Днепропетровск, где был период, когда мы не двигались, затишье: дело в том, что Кировоград мы сразу не взяли, только подошли к нему. И был промежуток примерно месяца полтора, пока мы его не брали, наступил период зимней передышки, мы остановились километрах в 15 от Кировограда, нас отвели в Днепропетровск на зимние каникулы. Мы там отдыхали, снова учили людей, это, конечно, город огромный. После этого, когда уже началось освобождение Киева, мы двигались в Днепродзержинск, Кировоград, Новоархангельск, Житомир, Луцк, Ровно, Люблин. После этого нас посадили на эшелоны и отвезли назад, потому что в Белоруссии было сосредоточена крупная группировка немецких войск. И из района Чернигова начиналось наступление на Беларусь. И я оттуда уже во второй раз попал в Польшу, в г. Ковель.

В Белоруссии мы сразу пошли в прорыв, и когда пересекли Пинские болота на «катюшах» и танках, вдруг оказались в глубоком немецком тылу. Мы перепутывались с немецкими частями, в целом для Белоруссии было характерно следующее: слишком стремительный наш марш-бросок вперед – группа танков 8 машин и моих 8 «катюш» с машинами поддержки не заметили, как рванулись вперед и на 60 км ушли туда, к Барановичам. Во время движения нужно было в одно местечко сходить, и солдаты соскакивали, в лесах видели немцев, и мы двигались дальше. Только глубоко в тылу мы пришли в себя и поняли, что находимся в тылу у немцев. И танкисты, и мои солдаты, как только мы разобрались в ситуации, что фактически сами попали в окружение, сразу врылись